Буддизм от классиков

[Федор]

Г. Гессе "Игра в бисер":

"... Ничего ему не нужно было, кроме покоя, кроме конца, ничего ему не хотелось, хотелось только остановить и уничтожить это вечно вертящееся колесо, эту бесконечную вереницу картин. Он хотел остановить и уничтожить себя самого... Но что потом? Потом будет пауза обморока, или забытья, или смерти. А сразу же после этого ты снова очнешься, снова должен будешь вбирать в себя сердцем потоки жизни, а глазами страшную, прекрасную, ужасную череду картин, бесконечно, неотвратимо, до следующего обморока, до следующей смерти. Но она, может быть, лишь пауза, лишь короткая передышка, а потом все пойдет дальше, и ты снова будешь одной из тысяч фигур в дикой, хмельной, отчаянной пляске жизни".

[Olivin]

Г. Гессе "Игра в бисер"

- Любимое произведение А. А. Тарковского...
Кстати, все его фильмы, интервью, книга "Мартиролог" - если и не связаны с буддизмом, то уж во всяком случае, - дух восточной религии и философии в них присутствует с очевидностью.

[Федор]

А. Камю "Степной волк"

Ой! Кошмар! Катастрофа!Как я мог допустить такую ошибку! Конечно же Гессе, а не Камю Степного волка написал! Все, пора меня списывать. Стыд и позор на мою седую голову.
И никто даже не поправил. Куда только модераторы смотрят

[Киттисаро-ушёл]

Схожие мысли насчет трудности практики:

АН 5.78: "...Но придёт время голода, неурожая, когда еду с подаяний трудно получить и непросто прокормиться милостыней. Во время голода люди уходят в те места, где еды много, и жизнь там такая, что слишком много людей и толпы. А когда жизнь такая, что слишком много людей и толпы, то непросто взяться за учение будд."

А. Чехов "Дом с мезонином": "...все эти Анны, Мавры, Пелагеи с раннего утра до потемок гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей, всю жизнь боятся смерти и болезней, всю жизнь лечатся, рано блекнут, рано старятся и умирают в грязи и в вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет, и миллиарды людей живут хуже животных — только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх. Весь ужас их положения в том, что им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить".

[Киттисаро-ушёл]

Забавный монолог из "Чёрного монаха" А.Чехова:

"— Как счастливы Будда и Магомет или Шекспир, что добрые родственники и доктора не лечили их от экстаза и вдохновения! — сказал Коврин. — Если бы Магомет принимал от нервов бромистый калий, работал только два часа в сутки и пил молоко, то после этого замечательного человека осталось бы так же мало, как после его собаки. Доктора и добрые родственники в конце концов сделают то, что человечество отупеет, посредственность будет считаться гением и цивилизация погибнет. "

[Tilakkhana]

"Зачем я сюда заехал. Куда я везу себя. От чего, куда я убегаю? – Я убегаю от чего то страшного и не могу убежать. Я всегда с собою, и я то и мучителен себе". Л.Н. Толстой ("Записки сумасшедшего")

[Федор]

"Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей всё пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит – и слава богу!"
/Ф. Тютчев

[qwerty]

"Не рассуждай, не хлопочи!..
Безумство ищет, глупость судит;
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.

Живя, умей всё пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чем тужить?
День пережит – и слава богу!"
/Ф. Тютчев

Такого антибуддистского стишка я бы не приводил, он отражает наверно Ваш настрой:

А завтра быть чему, то будет. - У буддистов не быть, что будет - практика нравственности, чтобы предотвращать неуместные поступки.
День пережит – и слава богу! - день пережит и гора с плеч? У буддистов - анализ прожитого дня и пересмотр своих действий на предмет соответствия правилам нравственности.
Безумство ищет - не безумство, а человек с малой запылённостью, не безумный.
Дневные раны сном лечи - не сном, а совершенствованием своей нравственности анализом дня.
Чего желать? - буддист желает освобождения.
О чем тужить? - буддист тужит о неиспользованных возможностях, не цепляясь.

Сказано только из-за названия темы.

[Федор]

В этом стихотворении речь идет об отрешенности от мирской суеты, прежде всего. О бесстрастии и смирении. Буддийских ценностях, к вашему сведению, если вы, конечно, с ними знакомы. Впрочем, вы не тхеравадин, у вас все наоборот. К тому же бханте просил здесь без обсуждений обойтись.

Уйду я от вас, все больше склоняюсь к этому. Старые друзья только держат еще.
Совсем уже берега потеряли. Знатоки литературы. И Дхаммы.

[whateverpal]

Уйду я от вас, все больше склоняюсь к этому.

Думаю, для многих посетителей форума ваши посты являются одними из самых интересных, будет жаль, если уйдете.

С фанатиками и "знатоками" учения, конечно, тяжело. Складывается мнение, что общение с подобными персонажами крайне редко приносит выгоду хотя бы одному из собеседников, а потому, похоже, наилучшей стратегией является игнорирование и отказ от вступления в дебаты и спор.

[Федор]

Думаю, для многих посетителей форума ваши посты являются одними из самых интересных,

Благодарю вас

будет жаль, если уйдете.

Ну ладно тогда, повременю еще

[Tilakkhana]

"То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, а о чем невозможно говорить, о том следует молчать". Л. Витгенштейн

[Федор]

С. Беккет "Монолог".
Привожу только два отрывка, но, по сути все произведение пронизано буддийским мирочувствованием.

Рождение было его смертью. Еще раз. Слов мало. Тоже умирают. Рождение было его смертью. Скалится с тех пор, как мертвец. Бодро ждет, пока не настанет крышка. В колыбели и в кроватке. И когда впервые не получил грудь. И когда впервые заковылял. От мамочки к нянечке и обратно. Все время. Пока им так перебрасывались. Так и скалится. Как мертвец. От похорон до похорон. До сих пор. До этой ночи. Два с половиной миллиарда секунд. Еще раз. Два с половиной миллиарда секунд. Поверить невозможно, что так мало. От похорон до похорон...

...Тридцать тысяч ночей призраков там, нигде. По тут сторону этого черного нигде. Призрачный свет. Призрачяные ночи. Призрачные комнаты. Призрачные могилы. Призрачные... он чуть не сказал: призрачные те, кого любил. Ждет слова, которое разорвет. Стоит там, уставившись в никуда, в эту черную пелену, губы дрожащие от едва слышимых слов. Трактующих о других предметах. Пытающихся трактовать о других предметах. Пока не услышит еле-еле: нет других предметов. Никогда не было других предметов. Никогда никакого другого предмета. Никогда ничего, кроме одного предмета. Умершие и пропавшие. Умирание и пропадание. От слова пропадать. От слова пропасть. Как, например, пропадающий сейчас свет, начинающий пропадать. В комнате. Где еще? Незаметно для него, уставившегося в никуда. Только шар. Все тот же. Непостижимый. Из ниоткуда. Со всех сторон ниоткуда. Только шар. И он пропадает.

[Федор]

Этот мир лишен смысла, и тот, кто осознал это - обретает свободу /А. Камю

[Федор]

Иван Бунин. Из романа "Жизнь Арсеньева".
Аничча:

"Я смутно думал так: да, вот как все обманчиво на свете, - я воображал, что стригун-то мой, а им распорядились, не спросясь меня, как своей собственностью... да, вот был тонгоногий мышастый жеребенок, трепетный, пугливый, как все жеребята, но я радостный, доверчивый, с ясными черносливными глазами, привязанный только к матери, всегда со сдержанным удовольствием и лаской ржавшей при виде его, во всем же прочем бесконечно вольный, беззаботный... этого жеребенка мне в один счастливый день подарили, навсегда отдали в мое полное распоряжение, и я радовался на него некоторое время, мечтал о нем, о нашем с ним будущем, о близости, которая не только будет, но уже образовалась между нами оттого, что мне его подарили, а потом стал понемногу забывать о нем - и мудрено ли, что и все забыли, что он мой? Я ведь в конце концов совсем забыл о нем, - вот как забуду я, верно, и Баскакова и Олю, и даже, может быть, отца, которого я сейчас так люблю, да забуду и всю Каменку, где мне знаком и дорог каждый уголок... И прошло два года, точно их и не было никогда! - и где он теперь, этот глупый и беспечный жеребенок? Есть трехлеток, стригун - и где его прежняя воля, свобода? Вот он уж ходит в хомуте по пашне, таскает за собой борону... И разве не случилось со мной того же, что с этим жеребенком?...
... Облако из-за берез блистало, белело, все меняя свои очертания... Могло ли оно не менятся? Светлый лес струился, трепетал, с дремотным лепетом и шорохом убегал куда-то... Куда, зачем? И можно ли было остановить его? И я закрывал глаза и смутно чувствовал: все сон, непонятный сон!..."

Камма:

""Брат долго скрывался, меняя местожительсто, под чужим именем. Потом, когда решил, что опасность миновала, приехал в Батурино. Но тут, на другой же день, его арестовали: донес о его приезде приказчик одн6ого из наших соседей.
Замечательно, что в то самое утро, когда в Батурино явились жандармы, этого приказчика убило деревом, которое, по его распоряжению, рубили в саду..."

[Tilakkhana]

Недавно с удивлением обнаружил, что в известной сцене "Мастера и Маргариты", в разговоре Ванятки Бездомного и дьявола, осталась незамеченной чудовищная издательская ошибка. Не сомневаюсь, что название папирос в последней реплике Воланда следует читать ... (см. ниже). Я ее скромно исправил. Рассчиитываю на приличный редакторский гонорар.

"– Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный < Воланд >, – вы какие предпочитаете?
– А у вас разные, что ли, есть? ― мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились.
– Какие предпочитаете? – повторил неизвестный.
– Ну, «Нашу марку», – злобно ответил Бездомный. Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному:
– «Наша карма»".

[Tilakkhana]

Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой – превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развития личность может подняться над своим Я. (Э. Фромм)

[Федор]

Иван Бунин
Свет незакатный

Там, в полях, на погосте,
В роще старых берёз,
Не могилы, не кости –
Царство радостных грёз.
Летний ветер мотает
Зелень длинных ветвей –
И ко мне долетает
Свет улыбки твоей.
Не плита, не распятье –
Предо мной до сих пор
Институтское платье
И сияющий взор.
Разве ты одинока?
Разве ты не со мной
В нашем прошлом, далеком,
Где и я был иной?
В мире круга земного,
Настоящего дня,
Молодого, былого
Нет давно и меня!

Совпало личное переживание с тем, что описывает Бунин: где человек настоящий? Здесь и теперь? Или в прошлом? В каком мгновении прошлого? В каком мгновении он, прошлый, умер? Разве раньше я был таким, как теперь? Куда же я делся, тот, что был раньше? А теперь? Ко мне сегодняшнему еще надо привыкнуть... Если успею. Аничча. Анатта. Дуккха.

[Федор]

Прочел недавно книгу, которая мне понравилась. Григорий Служитель "Дни Савелия". Правда, это не классика, а, напротив, очень даже современная литература. К тому же, это первая книга молодого автора, но она имеет отношение к буддийскому миропониманию, поэтому решил поделиться.
Повествование в ней ведется от лица кота, что позволяет взглянуть на жизнь немного с другой точки зрения. Это может показаться несерьезным, на первый взгляд, но, на самом деле, это глубокая, философская книга. Про судьбу, про жизненный путь с его неизбежными утратами, безнадежными надеждами, неизменными переменами, про иллюзии, про боль и счастье, столь мимолетное. Про жизнь и смерть. Читаешь и видишь: все - аничча, анатта, дуккха.

[Киттисаро-ушёл]

А.П. Чехов, "Три года". Не буддизм, но про классика. Похоже ничего в России не меняется, как это знакомо и современно:

"— Можешь поздравить Россию с новым публицистом, — сказал Федор. — Впрочем, шутки в сторону, разрешился, брат, я одною статеечкой, проба пера, так сказать, и принес тебе показать. Прочти, голубчик, и скажи свое мнение. Только искренно.
Он вынул из кармана тетрадку и подал ее брату. Статья называлась так: «Русская душа»; написана она была скучно, бесцветным слогом, каким пишут обыкновенно неталантливые, втайне самолюбивые люди, и главная мысль ее была такая: интеллигентный человек имеет право не верить в сверхъестественное, но он обязан скрывать это свое неверие, чтобы не производить соблазна и не колебать в людях веры; без веры нет идеализма, а идеализму предопределено спасти Европу и указать человечеству настоящий путь.
— Но тут ты не пишешь, от чего надо спасать Европу, — сказал Лаптев.
— Это понятно само собой.
— Ничего не понятно, — сказал Лаптев и прошелся в волнении. — Не понятно, для чего это ты написал. Впрочем, это твое дело.
— Хочу издать отдельною брошюрой.
— Это твое дело.
Помолчали минуту. Федор вздохнул и сказал:
— Глубоко, бесконечно жаль, что мы с тобой разно мыслим. Ах, Алеша, Алеша, брат мой милый! Мы с тобою люди русские, православные, широкие люди; к лицу ли нам все эти немецкие и жидовские идеишки? Ведь мы с тобой не прохвосты какие-нибудь, а представители именитого купеческого рода.
— Какой там именитый род? — проговорил Лаптев, сдерживая раздражение. — Именитый род! Деда нашего помещики драли, и каждый последний чиновничишка бил его в морду. Отца драл дед, меня и тебя драл отец. Что нам с тобой дал этот твой именитый род? Какие нервы и какую кровь мы получили в наследство? Ты вот уже почти три года рассуждаешь, как дьячок, говоришь всякий вздор и вот написал — ведь это холопский бред!..."